Путь домой. Книга вторая - Страница 37

Колька представлял собой, если так можно выразиться, иную ипостась мальчишек того, нового мира, который родился там, на той Земле — если рассматривать его в сравнении с компанией, встреченной мною в феврале. Такие ребята (и девчонки!) всё чаще появлялись, по слухам, на Кавказе, в Молдавии, на юге Европы, но с Колькой первым я познакомился близко. Он, оказывается, участвовал в какой-то непонятной войне абхазов (?!) с грузинами (?!?!), в которой участвовали русские (?!?!?!), чеченцы (?!?!?!?!) и ещё чёрт знает кто. Но, во всяком случае, он оказался у нас «ко двору», и у него ещё оставалось примерно полста патрон.

Девятнадцать парней и одиннадцать девчонок — вот каков был мой отряд теперь, с которым я к середине лета 92-го добрался в Англию. Через десятые руки я передал Лаури просьбу пригнать сюда наш «Большой Секрет» — и вот ожидал его, без особых приключений (пока) блуждая по здешним очень красивым землям.

Впрочем, с нами и вообще последнее время ничего серьёзного не случалось…

…— Командир, — нарушил спокойное молчание Колька, рассматривая носки своих начинающих разлезаться кроссовок. Он один называл меня не «князь» и не «Олег», а именно так — «командир», — я не пойму, что Лидке надо?

— А что ей надо? — я положил рукоять палаша на колено, поглаживая ладонью свастику.

— Ну… — он длинно вздохнул. — Я к ней и так и сяк… Короче, она мне нравится. Я ничего плохого не хочу, я её не обижу, — он заторопился, — а она чуть ли не шарахается… Я ведь всё серьёзно…

— Коль, — я хлопнул его по плечу, — ну ты пойми. Её почти два месяца разные скоты трахали, как хотели… не вскидывайся! Она, заметь, ото всех парней стороной держится. Лёнька погрубей, да и тот только недавно отошёл, ты его раньше не видел, а я-то ещё застал…

— Ну а мне то-то что делать?! — в сердцах стукнул кулаком по камню Колька.

— То же, что и делал, — ответил я. — Будешь добр, настойчив и предупредителен — и она выправится, вот тебе и награда…

— Командир, — тихо спросил Колька, поворачивая ко мне побледневшее лицо, на котором чёрными точками выступила обычно незаметная россыпь редких веснушек, — в этом мире вообще бывает счастье?

— Счастье? — я потянулся, скрипнув кожей: -

Быть или не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств…
— Что это? — спросил Колька.

— «Гамлет» Шекспира, — нехотя ответил я. — Есть здесь счастье, Коль. Какое сами себе слепим, такое и есть. Что возьмём — то и наше. И в какой-то степени это справедливо… — я встал на ноги. — А вот и наши идут.

* * *

Я не знаю, какова Темза в нашем мире, хотя всегда мечтал побывать в Англии. Но здесь я увидел широкую и спокойную, полноводную реку, незаметно и плавно катившуюся в ивовых зарослях. Местами от берегов отступали островки гордо стоявшего в воде тростника, над ними пролетали густые стаи уток.

— Темза, — сказал Джек. — Господи боже, — он перешёл на английский, — я не был здесь двадцать два года!

— Двадцать два? — недоверчиво спросил Ян, сидевший на корточках у воды и плескавший её себе за ворот куртки.

— Двадцать два, — с неуместной, казалось бы, улыбкой подтвердил Джек. — Я был только у тех мест, где Темза впадает в Рейн, а сюда не заходил… — он сунул два пальца в рот и резко свистнул. С отмели километрах в полутора от нас замахал рукой Вадим, оттуда тоже засвистели, и кто-то поднял в обеих руках здоровенную рыбину. — Улов, Олег…

— Улов, — я прислушался. — Улов… Тихо, ребята.

Вопросов не последовало. Умолкли все — и сразу. Джек глазами спросил: «Что?» Я дёрнул щекой. Что-то мне не нравилось… что-то двигалось на самом краешке беспечного шума природы.

Я не успел понять, что это за звук. Позади нас возник Йенс Круммер. Губы немца кривила улыбка.

— Негры, — сказал он. — Гребут этим берегом против течения, со стороны Рейна. Шесть лодок, шестьдесят штук. Сейчас километрах в двух.

Я посмотрел на Джека, и тот исчез, а через несколько минут с отмели смело рыбаков Вадима. Со всех сторон шуршали кусты — собирались наши…

…У берега, на глубине, течение в этом месте убыстрялось резко. Угол течения между отмелью и остальным берегом создавал тихую заводь с прозрачной водой, в которой над песчаным дном «ходили» несколько больших щук.

Я уселся на торчащую над водой коряжину, оплетя ногами один из нижних сучков. Достал револьвер, толчком ребра ладони взвёл курок.