Путь домой. Книга вторая - Страница 10

Нет. Умирать мне было нельзя. Нельзя, надо было выбраться отсюда. Любой ценой и когда угодно, но выбраться, а для этого надо было жить и не распускаться…

…Цепь позволяла обойти весь дворик — при максимальном натяжении я как раз упирался физиономией в угол по диагонали от «своего». На меня снова накатила тоска. Странно. Я с удивлением понял, что ощущал себя лучше, когда валялся в сарае на Кавказе. Тогда я был пленным, воином, потерявшим свободу в бою. Сейчас я был рабом. Четырнадцатилетним мальчиком, которого лишили свободы — и которому весь его предыдущий опыт не подсказывал ни единого выхода.

«Ибо неволе предпочитают все они смерть,» — вспомнил я сказанные о наших предках-славянах слова византийского историка Захари Ритора. И опять подумал — а что, если?… Ребята позаботятся о Танюшке… Сейчас разбегусь, и…

Я был уверен, что у меня хватит воли раскроить себе череп о стену. У того меня не хватило бы, а сейчас — хватит.

Нет, решил я. Я буду жить и выберусь, даже если отсюда ещё никто и никогда не выбирался. Я буду первым.

Я вернулся под навес. У самого угла обнаружилась прикрытая деревянной крышкой яма — глубокая. Туалет… Очень мило, по крайней мере, не придётся гадить, где попало. Ещё бы рулон туалетной бумаги, но она и в Союзе дефицит, в конце концов.

Миски были глиняные, неглазурованные, но явно серийные. В одной оказалась вода — не холодная, но чистая. В другой — с верхом обрезков жареного мяса. Пахло от них одуряющее вкусно — со специями, с перцем, как я любил и как уже давным-давно не ел. Объедки с хозяйского стола — со стола этого носатого губастого пузана.

Ну и чёрт с ним.

Я съел мясо (и правда — очень вкусное), выпил половину воды и улёгся на подстилку. Наверное, задремал — даже точно задремал, потому что вдруг оказалось, что передо мной на корточках сидит мальчишка на год-два младше меня.

Он сидел, сложив руки на поднятых к подбородку коленях — загорелый и тоже голый, как и я. Таких ребят я видел там на картинках в книжках про Древнюю Грецию, да и здесь на Балканах — тоже: тугая копна золотисто-рыжих кудрей, брови вразлёт над большими серыми глазами, высокий прямой нос, чёткие губы… Он смотрел неожиданно весело, только вот что-то странное было в… в нём во всём. Я не мог понять — что, поэтому просто сел, меряя мальчишку взглядом.

— Ты грек? — спросил я, подбирая слова. Мальчишка кивнул своими кудрями:

— Я знаю русский, — сказал он почти без акцента. — Я был вместе с вашими. В самом начале, до того, как попал сюда. Я принёс тебе пить.

Он кивнул на миску — снова полную воды.

— Спасибо, — ответил я, продолжая пытаться понять, что с ним не так. — Меня зовут Олег.

— Кристо, — преставился мальчишка. — Я буду тебе приносить есть и пить. И немного говорить с тобой, когда хозяина нет дома.

— Хозяин… — я помедлил. — Чем он занимается-то?

— Торгует, — пожал плечами Кристо. — Они все тут торгуют. И ещё что-то делают, я не понял, что. рано уходит, поздно приходит. Того, кто сидел тут до тебя, он бил каждый день — тот не успевал открывать ворота по звонку.

— Ты давно в плену? — поинтересовался я.

— Четвёртый год, — Кристо облизнул верхнюю губу и пошевелил большими пальцами ног.

— И ты не пробовал… — я не договорил, но грек догадался:

— Бежать? Отсюда не убегают… Город окружает стена.

— Через любую стену можно перелезть, — заметил я. Кристо вздохнул:

— Ты не понял… Такая стена… энергетическая, как в фантастических боевиках. Через неё может пройти только араб. На впуске любой, а на выпуске — только араб.

— Чёрт, — вырвалось у меня, и я, чувствуя, как вновь подкатывает отчаянье, поспешно продолжал: — А с кем из наших ты был, где?

— Сперва я был с нашими, мы все из Афин, — он опять вздохнул. — Нас вытеснили на Балканы, там остатки соединились с вашими, они пришли с северо-востока. Я попал в плен на реке Ергень…

— Ергень?! — я вскинулся. — А… случайно, Кристо… не во время боя на лодках?!

— Да, — кивнул он, удивлённо посмотрев на меня. — Откуда ты знаешь?!

— Я этот бой видел, — признался я. — Я тогда только-только тут появился…

— Совпаденьице… — Кристо смешно сморщил нос.

— Слушай, — я помедлил. — А ты вообще тут… кто? Домашняя прислуга? Или, — я улыбнулся, — псарь, что ли?

Кристо странно посмотрел на меня. Потом улыбнулся в ответ, и улыбка мне сильно не понравилась — её словно нарисовали одним взмахом злой кисти на детском лице, излучающем страдание.

— Я девочка хозяина, — сказал Кристо и встал в рост. Каким-то образом я знал его ответ ещё до того, как он начал говорить, и у меня бешено забилось сердце, а кровь толкнулась в виски. Кристо подбоченился, продолжая усмехаться, и теперь я увидел, что он подпоясан тонкой золотой цепочкой, а его половые органы и соски выкрашены золотой краской. — Если хочешь, — он чуть откинул голову, — я и с тобой буду это делать — нечасто, но… У тебя, наверное, была девчонка?

Первое, что я хотел сделать — заорать и уложить Кристо вмах одним ударом. Вместо этого я шумно перевёл дух и… просто сказал:

— Мне тебя жалко, Кристо.

Он вновь сел на корточки — сложился, как игрушечная «змейка» и уткнул лицо в руки. Нет, он не плакал. Потом — поднял лицо.

— Тебя убьют, я по глазам вижу, — грустно сказал он. — Я бы хотел быть, как ты, но мне очень хочется жить. Очень-очень. Пусть даже… так. Я сначала хотел покончить с собой. Правда… А потом… — он тяжело вздохнул. — Потом… привык как-то…

«И я привыкну, — подумал я с ужасом. — Привыкну сидеть на цепи. Ко всему привыкну…»